Active TopicsActive Topics  Display List of Forum MembersMemberlist  Search The ForumSearch  HelpHelp
  RegisterRegister  LoginLogin
Круглый стол Александра Ахиезера
 ДИСКУССИИ :RUSSIAN :Личность и общество в современной художественной литературе :Круглый стол Александра Ахиезера
Message Icon Topic: Личность - субъект саморазвития Post Reply Post New Topic
Author Message
Ahiezer
Newbie
Newbie


Joined: 19 Nov 2006
Location: Russian Federation
Online Status: Offline
Posts: 0
Quote Ahiezer Replybullet Topic: Личность - субъект саморазвития
    Posted: 02 Feb 2007 at 3:48pm
 
А. С. Ахиезер
 
Личность − субъект саморазвития
 
       О личности пишут много. В сущности, вся художественная литература пишется о личности, а хорошая литература пишет о способности личности изменять себе. Вспомним классический пример Гамлета, который задает вопрос «быть или не быть» не священнику, не родственникам, а самому себе. Он решает этот вопрос парадоксальным образом, т.е. пытаясь реализовать свои явные или скрытые ценности. Реализация этой личной проблемы переворачивает жизнь всего окружения, государства, убивает его самого.
      Художественный образ Гамлета, созданный человеком, нужен каждому из нас не для того нам «быть Гамлетом или не быть», но для того, чтобы вступать во внутренний диалог с самим собой по поводу своей способности «быть или не быть, по поводу своей способности переживать это движение, перерождение. Литература существует, как реализация способностей самого человека вступать в критическое отношение к самому себе, выходить за рамки собственного Я, развивать свою ответственность за себе, за Другого, за все человечество.
     Человек меняется не потому, что переживает вереницу лет. Изменения человека результат переходящих друг в друга внутреннего и внешнего диалога. А диалог это не только взаимопроникновение и взаимоотталкивания потоков слов, мыслей. Диалог включает и отношение людей, диалогические институты, диалог это самоизменения человека. Литература это одно их важнейших форм содержания диалога, которая проникает в наиболее глубокие интимные сферы человеческого духа.
       Самоизменение человека носит парадоксальный характер. Главное в саморазвитии человека – развития ценностей. Люди часто несут в себе ответы на вопросы, которые они задают, что свидетельствуют о том, какие ответы они хотели бы получить. Особенно злую шутку играет вера, в то, что ее можно описать таким образом: «в душе я знаю правду и новые знания мне нужны, чтобы утвердиться в ней, разукрасить ее деталями». В подобных случаях стремление к познанию состояния страны замещается стремление выяснить, что думает по тому или иного поводу то или иное лицо, автор текста. Человек  существует десятки тысяч лет и на его пути постоянно возникают не только внешние опасности, но и внутренние. Они заключается в том, что человек, живя в изменяющемся мире, пытается разрешить новые все более сложные проблемы, ответить на жизненно важные для него вопросы, опираясь на свой вчерашний, позавчерашний жизненный опыт, на плохо понятых давно ушедших пророков, древних авторитетов, тотемов прошлого. Древним не снились ответы на вопросы, возникающие через десятки, сотни лет после них. Культурным источником того, что сегодня представляется иллюзией является архаичная мифология. Иллюзия заключается в распространенности мнений людей о себе, что они все знают, все понимают и, следовательно, якобы в состоянии компетентно решать за себя, за своих детей, за свой народ, понимать любые тексты, возможно даже не читая их Обычно, чем меньше просвещение коснулось человека, тем больше он уверен в своей правоте.
       Однако исторически опыт открывает нам, схематизм ответа на естественный вопрос - как, тем не менее, люди решали эту проблему, как находили выход из противоречия, антиномии, зазора, раскола между сложностью возникающих проблем и отставанием стремления развивать свои способности к познанию до уровня требований этой сложности. Этот зазор достаточно часто не позволял формировать эффективные решения, что ставит под угрозу народы и цивилизации. Об этой угрозе говорит нам опыт мировой истории, где народы и цивилизации часто не смогли отвечать эффективностью своих решений на важные изменения.
       Культура, как форма деятельности субъекта, никогда не пребывает в статичном состоянии. Она развивается, прежде всего, как единство двух противоречивых способностей человека. Культура несет в себе способность действовать, адаптируясь к ранее сложившейся культуре, т.е. следовать исторической инерции, максимально повторяя исторически сложившиеся ритмы, определяющие программы человеческой деятельности. Но одновременно, культура несет в себе способность развития критики своей исторического опыта. Человек субъект критики культуры, критики исторически накопленного исторического опыта, исторической инерции. Культурное творчество противоречивое единство стремления как следовать накопленному опыту, так и критически его преодолевать.
       Способность к критике направлена, прежде всего, на самого себя, она всегда самокритика. Эта способность реализуется, как попытка повысить эффективность деятельности субъекта, развивать его способность воспроизводить себя в изменяющихся, возможно ухудшающихся условиях, противостоять опасностям, возможности дезорганизации, разрушения, гибели субъекта. Это означало, что человек находил, пусть ограниченные, пути формирования своих знаний, полученных из разных источников.
       Эта особенность человека – результат возникновения двойной детерминации, того, что отличало детерминацию человека от природной необходимости. Возникла детерминация через культуру, через развитие свободы (См. В.С. Библер. Самостоянье человека 1993. Кемерово). Существование двойной детерминации означало, что человек обладал свободой решений в рамках дуальной оппозиции «следовать инерции исторического опыта − наращивать критику исторического опыта». Это, разумеется, не значит, что свобода исчерпывается выбором между двумя крайностями: адаптацией к инерции истории и ее  критикой. Потенциал двойной детерминации открывал путь человеку как субъекту. Человек-субъект свободы обладает способностью формировать меру между полюсами дуальной оппозиции, в данном случае между безграничной адаптацией по принципу «заставь дурака молиться – он и лоб расшибет» и, с другой стороны, превращением критики в погром.
       Способность постоянного поиска меры, совпадающая с формированием свободы субъекта и есть путь, открывающей возможности, опираясь на унаследованные тексты, двигаться по пути познания России и одновременно искать эффективные решения соответствующей исторической реальности, сложившимся условиям, средствам и целям. Это требует соответствующего наращивания знаний. Очевидно, добраться до искомого содержания – это значит, в частности, научиться разбираться в наполняющий рынок книжной продукции. Ее можно разделить на две группы. Одна группа это апологетическая литература, авторы, которых пытаются воплотить задачу некритического отношения к своей собственной версии предмета. В советское время власти чрезвычайно сильно опасались критики даже в самой незначительной степени, они пытались всячески стимулировать именно такой тип литературы, которая должна была убедить читателей, в том, что сложившийся порядок единственно возможный и движется по определенной колее, что сама возможность отклонения от нее абсолютно недопустима. Стремление власти и значительной части общества поддерживать, реализовывать этот курс привел к застою в осознании ценности развития и прогресса, что усиливало архаичную культурную составляющую, ведущую к краху общество с господствующими ценностями статики, неизменности. Художественная литература по своей природе нацелена на выявление художественными методами новых ценностей и, прежде всего, ценностей роста способностей к критике сложившихся ценностей. В свободной литературе происходит постоянный процесс реконструкции новых ценностей, описание субъектов этих ценностей. Значение этого процесса в том, что вызывает в обществе диалог между ними и ранее сложившимися ценностями. Он представляет собой фактор активизации художественного, интеллектуального творчества, потенциал обновления культуры.
        От масштабов и глубины этого процесса зависит развитие личности, у которой «естественность», «заданность» ценностей адаптации может оттесняться ее критикой, замещаться динамичными ценностям. Критика субъекта должна быть направлена, прежде всего, на самого себя, что объективно изменяет ценностный потенциал общества, формирует человека, осознавшего возможность, способность изменения своих ценностей, расширять и углублять свои способности к саморазвитию. Тем самым человек приобретает способность вычитывать в текстах не только непосредственное бросающееся в глаза описание событий. Более глубокая способность проникновения в содержание текста заключается в вычитывании, реконструкции системы ценностей автора, что является симптомом, проявлением развития человека, его способностей ориентироваться не только в фактах излагаемых в книгах, что является относительно простой формой познания, но в целях и ценностях авторов текса. Тем самым перед человеком вырисовывается ценностная возможно глубоко противоречивая картина общества, возможно простая, возможно сложная система стремлений людей изменять общество.
       Анализ системы ценностей автора того или иного текста открывает новую важную возможность познания. Автор, создающий свою картину реальности, неизбежно, хотя и в разной степени, подчиняет реконструируемую картину реальности своим ценностям. Ценности указывают желаемый  вектор развития (или отказа от развития, изменений) групп, людей, общества в целом. Среди этих тенденций следует в первую очередь обратить внимание на рост потребностей в социокультурном развитии общества, в гуманизации, в отходе от насилия, как внутри каждой страны, так  и между странами на всех уровнях, включая личностный, диалогизацию, гуманизацию всех стран на всех уровнях.
   Ценности могут в значительной степени подавлять возможности предметной картины мирам. Например, в кино в угоду массовому зрителю существуют сильное тенденции искажать факты известные исследователям. Обращает на себя внимание, например, расхождение в описании событий на гибнущем «Титанике», где кинофильмы пытались убедить зрителя, что богатая часть пассажиров прибегала к различным аморальным методам спастись за счет бедной части. Исследования историков подтверждает противоположную тенденцию, высокую корректность богатой части пассажиров перед лицом массовой гибели. Очевидно, вековечная ненависть к богатым и более образованным определяли ценности описания предметного хода событий в кино. Фильмы времен советского ликования пронизаны ценностными схемами, например, толстяки обычно комичные фигуры или негативные персонажи, женщины умнее мужчин, интеллигенты, образованные нравственно проигрывают перед лицом «простого бесхитростного человека» и т.д. Это подавление предметного анализа распространяется и на науку. Например, научные фильмы о животных весьма редко сообщают, что многие виды животных не брезгают поеданием своих детей, например, белые и бурые медведи. Показ этого разрушало бы всеобщее распространение веры, что животные нравственно «выше» человека, что, разумеется, чистейший вздор.
      Наука и философия уже давно поворачивается к новой методологии анализа способности человека рассматривать результаты человеческой деятельности. В рамках постнеклассической парадигмы В.С.Степина (1992) «в рассмотрение приходится вводит культурный уровень субъекта, его психологические, профессиональные и социальные установки, которые ранее наука не рассматривала» (Логический анализ языка. М., 2003, с. 232, 213). Именно на этой основе существенно возрастает роль ценностей в культуре, в анализе всякого рассмотрения.
       Среди важнейших ценностей, о которых можно получить знания из литературы различного рода, можно, прежде всего, указать на традиционные ценности, идущие из глубокой древности, нацеленные на статику, на стремление жить по принципу «там, где новизна, там и кривизна». В российском обществе эти ценности можно назвать вечевыми. Существуют утилитарные ценности, которые разделяются на ценности умеренного и развитого типов утилитаризма, а также либерально-модернисткие ценности. Я неоднократно описывал эти типы ценностей. Изучение ценностей на фоне знаний исторически сложившейся схемы, матрицы ценностей открывает возможность для следующего уровня познания, динамики страны.
       Ценности любого типа, если они становятся предметом художественного описания ценностного перелома личности становяться предметом негативного или позитивного освоения, тогда как отказ от такого описания может вообще не превратить эти ценности в предмет переживания, что влияет на развитие личности, на общество в целом. Освоение новых ценностей, знание ценностной картины общества создает предпосылки для предметного познания, что открывает возможность для определенной интерпретации текста, позволяющей нивелировать искажение предметностей текста в результате определенной ценностей автора текста.
      Все эти проблемы, как и настоящий текст, требуют настоятельного обсуждения.


Edited by admin - 26 Feb 2007 at 12:50pm
IP IP Logged
Alexey Davydov
Moderator Group
Moderator Group
Avatar

Joined: 24 Sep 2006
Location: Russian Federation
Online Status: Offline
Posts: 20
Quote Alexey Davydov Replybullet Posted: 08 Feb 2007 at 2:50pm

А. П. Давыдов

Поиск новой меры самокритики как проблема формирования современной личности

(комментарий к докладу А. С. Ахиезера)

 

 

Ахиезер ставит вопрос о личности как субъекте культуры.  Его постановка нацелена на раскрытие механизма самоизменения личности через критику и самокритику. Я хотел бы, основываясь на анализе Ахиезера, сделать акцент на поиске меры самоизменения личности, меры критики как научной проблемы. И в этой связи дать оценку новой тенденции, которая, как мне кажется, началась в современной русской литературе.

Русская художественная литература, в отличии от политики и наук, идет в авангарде методологических поисков такого рода. Она и в XIX и в XX и в XXI вв. нацелена на критику традиционных абсолютов и на поиск новой меры осмысления русской культуры,  постоянное обновление этой меры. Велики заслуги русских писателей в этой области. Им удалось создать новый идеал, чуждый для русской соборно-авторитарной специфики – либерально-модернистский, личностный, гражданский [1]. И этот идеал, став достоянием русской культуры, дает нам шанс войти в европейскую  семью народов. Но как перейти от «мертвых душ» к «гению чистой красоты»? Где та мера самокритики, которая позволяет идти от  отвергаемого абсолюта к новому идеалу? Каковы ее черты? Как сказать о ней?

Вопрос самокритики, не онегинско-печоринско-рудневского самоедства, а конструктивной самокритики процесса самоосмысления, самоизменения русской культуры и, следовательно, перехода к новой культуре – центральный вопрос современной российской рефлексии и, следовательно, художественной литературы и наук.

Ахиезер пишет: «Литература существует, как реализация способностей самого человека вступать в критическое отношение к самому себе, выходить за рамки собственного Я». Верно, и ключевое значение  здесь имеет вопрос о мере выхода? Как ее искать? То, что абсолютного отрицания старого не существует, очевидно, но где мера критики старого и поиска новизны? Ахиезер пишет: «Вспомним классический пример Гамлета, который задает вопрос «быть или не быть» не священнику, не родственникам, а самому себе. Он решает этот вопрос парадоксальным образом, т.е. пытаясь реализовать свои явные или скрытые ценности. Реализация этой личной проблемы переворачивает жизнь всего окружения, государства, убивает его самого». Ставя перед собой гамлетовский вопрос, русская литература не может вести дело к тому, чтобы уничтожить общество, Россию. Значит, сегодня нужна новая, не революционная и не шекспировская мера перехода между смыслами «быть» и «не быть», чтобы работать с ними. Субъектом такого типа рефлексии является личность, способная, как и Гамлет, к независимости от всех сложившихся культурных стереотипов. Но как говорить об этой способности в нынешних условиях? Где критерии оценки этой новой способности?

Ахиезер пишет: «Человек меняется не потому, что переживает вереницу лет. Изменения человека результат переходящих друг в друга внутреннего и внешнего диалога. А диалог это не только взаимопроникновение и взаимоотталкивания потоков слов, мыслей. Диалог включает и отношение людей, диалогические институты, диалог это самоизменения человека». Согласен. Изменения в человеке происходят через диалог, через внутренний диалог, в первую очередь. Но как организовать диалог таким образом, чтобы он перешел в новый синтез, чтобы произошли качественные изменения в культуре носителей противоположных аргументов? Как понять тот «перевал», который стороны должны вместе выстроить, чтобы размежеваться, и ради совместного преодоления которого должны пожертвовать частью сложившегося в себе? Где мера жертвы и где мера синтеза?

Ответ на вопрос о мере Ахиезер видит в том, что самокритика как таковая несет в себе мощный созидательный потенциал: «Культура…несет в себе способность развития критики своего исторического опыта. Человек субъект критики культуры, критики исторически накопленного исторического опыта, исторической инерции. Культурное творчество противоречивое единство стремления как следовать накопленному опыту, так и критически его преодолевать. Способность к критике направлена, прежде всего, на самого себя, она всегда самокритика. Эта способность реализуется, как попытка повысить эффективность деятельности субъекта, развивать его способность воспроизводить себя в изменяющихся, возможно ухудшающихся условиях, противостоять опасностям, возможности дезорганизации, разрушения, гибели субъекта». Это важный вывод. Но где мера следования историческому опыту и критики/самокритики? Как говорить об этой обоюдоострой мере следования исторической инерции/критики исторического опыта?

Ахиезер акцентирует внимание на том, что «человек-субъект свободы обладает способностью формировать меру между полюсами дуальной оппозиции», что поиск меры обновления субъекта совпадает с поиском новой меры его свободы и что  путь этот лежит через «соответствующее наращивание знаний».  Согласен. Это ответ. Но как тогда быть с фундаментальными ценностями? Ведь они потребуют переосмысления, а это вызовет волну обвинений в кощунстве, святотатстве и т. п.

Ахиезер пишет: «Художественная литература по своей природе нацелена на выявление художественными методами новых ценностей и, прежде всего, ценностей роста способностей к критике сложившихся ценностей. В свободной литературе происходит постоянный процесс реконструкции новых ценностей, описание субъектов этих ценностей. Значение этого процесса в том, что вызывает в обществе диалог между ними и ранее сложившимися ценностями. Он представляет собой фактор активизации художественного, интеллектуального творчества, потенциал обновления культуры».

Что такое  - «новые ценности»? Что такое диалог между «старыми ценностями» и «новыми ценностями»? И как понять, что «процесс реконструкции новых ценностей… представляет собой фактор активизации художественного, интеллектуального творчества, потенциал обновления культуры»? Вот они - эти новые ценности, по Ахиезеру: «рост потребностей в социокультурном развитии общества, в гуманизации, в отходе от насилия, как внутри каждой страны, так  и между странами на всех уровнях, включая личностный, диалогизацию, гуманизацию всех стран на всех уровнях». Кажется, ничего нового. Да. Но новизна не в них, а в том, как овладеть ими?

Ахиезер не говорит – как. Думаю, что никто сегодня не скажет – как.  Но автор доклада устанавливает  иерархию ценностей, которая кажется объективной: 1)статичные, сложившиеся, традиционные, вечевые; 2)динамичные, либерально-модернистские, личностные; 3) утилитаристские, переходные. Получается, что социокультурное развитие это переход от господства  первых ценностей к вторым с помощью третьих. Именно так происходит «выход личности за свои исторические рамки».

Но возникает вопрос. Если принять эту иерархию за основу, то переход от статики к динамике, от групповых отношений к индивидуальным происходит только через развитие утилитаризма? И других факторов, влияющих на переход, нет? Если разворачивать анализ в рамках этой парадигмы, то я хотел бы сформулировать и еще один вопрос. Он касается темы «личность и общество». Одно ли это и то же для личности и для общества «выйти за свои исторические рамки»? Совпадают ли эти «выходы»? Этот же вопрос можно сформулировать и по-другому – если опереться на необходимость самоизменения и личности и общества в целях выживания в изменившихся условиях, то ценностные вектора самоизменения обязательно ли будут смотреть в одном направлении – либерально-модернистском? Или они могут смотреть в противоположных направлениях? Личность, например, будет становиться все более либерально-модернистской, а общество все более антиличностным, соборно-авторитарным, тоталитарным, имперским? Хотелось бы услышать мнение Интернет-аудитории по вопросу об угрозе социокультурного раскола в нашем обществе.

А теперь я хотел бы дать – нет, не свой вариант ответа на вышепоставленные вопросы, а сказать, что работа, имеющая целью ответы на эти вопросы, в России не могла не начаться, и она началась. Эта работа, продолжая пушкинско-лермонтовскую линию в литературе, делает эту линию более сложной, диверсифицированной, развитой и  конкретной.

Пушкинско-лермонтовская тенденция в литературе делает два акцента в своем анализе. Она  указывает на способность русского человека  к либерально-модернистскому сдвигу в себе (например, пушкинские Черкешенка, Татьяна, Дон Гуан, Донна Анна, Моцарт, Самозванец, Поэт, Пророк; лермонтовские Демон, Поэт, Пророк; гончаровские Штольц, Ольга, Вера, Тушин; тургеневские Базаров и Соломин; булгаковские мастер и Маргарита и др.). Она также указывает на неспособность к такому сдвигу (например, пушкинская «пародия человека», лермонтовская «болезнь Печорина», гоголевский человек «ни то, ни се», «мертвые души», гончаровская обломовщина, тургеневский  человек «вывихнутый», герои «темного царства» Островского, «бесы» Достоевского; чеховский человек, который не может принять никакого решения и т. д.).

Сегодня задача пушкинско-лермонтовской тенденции в литературе более сложна. Как и раньше, продолжается акцентирование критики старого идеала и поиск нового, альтернативного, но одновременно происходит попытка ответить на вопрос о том, как двигаться от старого к новому. Вот эти ответы в первом приближении.

Первое. …Это важно после катастрофы, найдя новую меру самокритики и переосмыслив цель и путь, двигаться именно в прежнем (!) направлении, пусть иными средствами, но в прежнем,  а не в каком-то другом, например, обратном и т. д. 

Далее. …Альтернативный герой и, следовательно, субъект инновационного поиска не должен гибнуть. Он должен жить, чтобы, преодолев кризис в себе, поднять уровень своей свободы и уровень свободы России. Надо, наконец, понять, что любой социальный кризис в нашем менталитете должен интерпретироваться как относительный, а не абсолютный, не как конец света, а переход к новым ценностям – не как вхождение в рай. А все более релятивистское отношение героя к поиску альтернативного идеала это вопрос обновления меры самокритики на основе повышения его способности мыслить абстракциями.

И последнее. …Каковы социальные черты альтернативного героя, который, пройдя за двести лет все перепады идеологической конъюнктуры, выжил на страницах литературных произведений? Его социально-классовые и религиозные черты стерлись, утратили свою актуальность, а сохранилось личностное и интеллектуальное содержание. Сохранилось и все более актуализируется релятивистское отношение ко всему и, следовательно, его инновационность. Сохранилась также его условная автономность (срединность) по отношению ко всем культурным ценностям и социальным ролям. Личностность-интеллектуальность-релитивизм-инновационность-срединность становятся критерием, некой новой мерой, которой писатели пользуются при выборе сюжета и анализе героя. Альтернативного героя можно было бы назвать чем-то вроде представителя среднего класса. Это ответственный вывод указать на принадлежность альтернативного героя к среднему классу, который по замыслу писателя принадлежит к дворянам, разночинцам, пролетариям, колхозникам, служащим, священникам и т. д.  И еще более ответственный вывод реконструировать социокультурную цепочку: альтернативный литературный герой – средний класс (как альтернативный традиционным классам) – срединная культура (как альтернативная традиционной культуре).

И в этой точке своего рассуждения я должен указать на удивительный мост между литературным героем и субъектом реальной культуры, в которой этот герой появился. По крайней мере, таков российский опыт. Новые способы мышления появляются сначала в художественной литературе через инновационного героя как вымысел и лишь затем, осваиваясь обществом, становятся сначала социальной, а затем и культурной нормой.  Но новые способы мышления, впервые появляясь в писательской элите, становятся культурной нормой только в том случае, если подхватываются, осваиваются средним классом. И рождается эта качественная новизна, как Афродита из пены морской, из традиции, выходя за рамки традиции и ища меру своего выхода. Исследование среднего класса, логики его мышления становится, таким образом, важнейшей задачей общества.

Главный герой романа Татьяны Толстой «Кысь» по всем критериям, выработанным социологической наукой (характер деятельности (труда), величина доходов, образовательный, квалификационный и должностной уровни, качество жизни и стандарты потребления) – представитель российского среднего класса. Вот его анализ:

- Образован, умеет писать, читать, считать, государственный чиновник, восхищается красотой литературы, но по существу безграмотен, не способен освоить достижений своей и мировой культуры, на фоне достижений культуры выглядит  как дебил.

- Склонен к воровству, насилию, жестокости, зависти, хамству, барству, приспособленчеству, беспощаден, делит людей на «своих» и «чужих», мыслит абсолютами, примитивно утилитарен. Одновременно склонен к созерцательности, утопиям, фантазиям, сентиментальности, к мечтательности. Эйфория от самого факта жизни часто переходит в смертельную тоску, в ощущение бессмысленности жизни, в желание умереть. Его рефлексия разворачивается на фоне постоянного страха смерти, но страха специфического – страха быть убитым («кысь в спину смотрит»). Такого вывода в русской литературе, по-моему, еще не было.

- Представления не имеет о гражданских ценностях. Соборен, авторитарен, раб стереотипа «как все». Пронизан примитивным утилитаризмом.

- Не может мыслить понятиями, абстракциями; не способен повышать свою способность к повышению уровня абстрактного мышления.

- Основное его ментальное состояние – раздвоенность. Стремление понять и отстоять свои права как независимой личности и одновременно панический страх перед проявлением, - спаси господи (!), - «своеволия» (своего и чужого) как попытки нарушить сложившийся порядок;

- Наиболее характерный ответ героя Толстой на все вопросы – «Не знаю». Он хочет участвовать во власти, но зачем – не знает…, хочет учиться жить, но как – не знает…,  хочет стать лучше, но как – не знает…, хочет много читать и защищать искусство, но зачем и как – не знает…   Российский средний класс до сих пор не знает, когда весь мир знает… Это честная позиция, хотя выглядит сегодня как невероятная, дебильная, характерная для каменного века. Такая раздвоенность,- между устремленностью к либеральному модерну и верой в традиционные абсолюты, - была характерна для тургеневского Базарова [2]. Оказывается, этот тип раздвоенности сегодня на острие писательского анализа.

А теперь главный вопрос - самокритичен ли представитель среднего класса в интерпретации Толстой?

Толстая анализирует своего героя на пути изменения жизненных ценностей и самокритичного поиска новой меры своих мыслительных способностей. В романе возникает попытка понять то, что действительно есть в реальной российской жизни – динамичное стремление русского человека, принадлежащего к среднему классу, переосмыслить логику и границы своего анализа: от холопского конформизма через самокритику к социально-нравственному протесту и формированию новой культурной задачи – понять себя как личность. Но протесту против чего? Оказывается, против своей слабой способности к анализу. Вывод не новый, он начался с Чаадаева, Лермонтова, Тургенева, но до сих пор актуальный, потому что не освоен ни обществом, ни наукой. В этом значение романа Толстой.

Центральная мысль анализа Толстой – о новой мере критики традиционности. Она не предлагает своему альтернативному герою, который живет в каменном веке, не строить тоталитарное общество, в котором он как властьимущий чувствовал бы себя как рыба в воде; не погибнуть в отчаянии от осознания своего бессилия что-либо изменить; не превратиться из гадкого утенка сразу в белого лебедя, например, в сказочную птицу Паулин и через это превращение решить все проблемы; не идти в церковь, чтобы слиться с Богом и в этом слиянии заглушить мучительные внутренние противоречия; и не идти к народу, чтобы революцию творить и революционным способом снять эти противоречия. Она предлагает ему встать на путь самокритики и измениться, изменить свою культуру, ее соборно-авторитарный и примитивно-утилитаристский тип.  И указывает на меру изменения, на освоение тех ценностей, о которых  литературный анализ в России говорит с начала XIX в., но которые все еще являются для нас новыми: личностность-интеллектуальность-релитивизм-инновационность-срединность.

Поэтому постановка вопроса Ахиезером об интерпретации смысла личности  через ее способность к самокритике и самоизменению чрезвычайно актуальна. Эта постановка  находится в эпицентре общественной рефлексии по вопросу о том, какой должна быть личность сегодня и как она должна мыслить. Логика Ахиезера разворачивается в том же направлении, в каком формируется мысль некоторых современных писателей, ставящих проблему личности как субъекта культуры.

Давайте обсудим эту проблему и попытаемся вместе искать ответы на вопросы, которые содержатся в докладе Ахиезера и моем к нему комментарии.



[1] Давыдов Алексей. «Духовной жаждою томим». А. С. Пушкин и становление срединной культуры в России». – М., 2001.

[2] Давыдов А. П. Динамика предбольшевизма. Глава 10. // Ахиезер А.С., Давыдов А.П. и др. Социокультурные основания и смысл большевизма. .Новосибирск. Сибирский хронограф. 2002. С. 247-331.

Best regards
IP IP Logged
Marina_Ryabova
Newbie
Newbie
Avatar

Joined: 21 Nov 2006
Location: Russian Federation
Online Status: Offline
Posts: 2
Quote Marina_Ryabova Replybullet Posted: 02 Mar 2007 at 8:17am
Размышления по докладу А. Ахиезера
"Личность - субъект саморазвития"
 
В своем докладе А. Ахиезер поднимает одну из самых важных проблем – какой же должна быть сегодня личность для того, чтобы утверждать себя в нашем опасном мире. Рассмотрение личности в ограниченных рамках доклада, ориентированного на возможную постановку личности в современной литературе, не достаточно полно иллюстрирует позицию автора по этому вопросу. Однако, человек, знакомый с работами Ахиезера, понимает направленность мысли автора, который хочет предостеречь общество в целом и личность в частности, от возможности очередной имманентной социокультурной катастрофы. Учитывая, что, возможно, не вся Интернет-аудитория знакома с трудами Ахиезера, напомню, что основной заслугой автора является разработка методологии изучения динамики общества России. Эта методология основана на представлении, что, с одной стороны, общественные отношения воспроизводятся деятельностью людей, реализующих исторически сложившуюся культуру, ее накопленное содержание, а с другой, культура рождается этими отношениями, их деятельным характером, критическим характером деятельности.
Поэтому я не могу согласиться с точкой зрения А. П. Давыдова, который в своем комментарии к докладу Ахиезера пишет, что Ахиезер не дает ответ, как овладеть новыми ценностями. Напротив, Ахиезер как раз указывает путь, по которому следует идти, а именно - развивать свои способности формировать достаточно эффективные решения, обеспечивать тем самым свое воспроизводство, выживаемость в усложняющемся обществе и, через себя, всего общества. Ахиезер отмечает в своем докладе: "Литература существует, как реализация способностей самого человека вступать в критическое отношение к самому себе, выходить за рамки собственного Я, развивать свою ответственность за себе, за Другого, за все человечество". А. П. Давыдов задает вопросы: "Но как говорить об этой способности в нынешних условиях? Где критерии оценки этой новой способности?" Но ведь ответ в докладе Ахиезера имеется: "Эта способность реализуется, как попытка повысить эффективность деятельности субъекта", и критерием оценки развития этой способности как раз и служит то общество, в котором живет человек, в данном случае, россиянин, т.е. наличие или отсутствие социокультурного раскола и служит критерием оценки массовой способности к самоизменению, точнее способность ограничивать и устранять раскол или соглашаться с ним, адаптироваться к нему. Это относится ко всем гражданам, всем людям, любому человеку. Другими словами, речь идет о развитии соответствующих способностей в масштабе всего общества, на всех его уровнях. Дело в том, что личности действуют не как скопище (впрочем, и скопом тоже, например, во время смуты) людей, а объединенные в сообщества, государства, институты, и т.д. В сообществах вырабатываются свои субкультуры, в рамках которых происходит нацеливание на преодоление опасностей раскола. Если у субъекта вопреки этой тенденции преодоления опасностей  преобладает стремление раствориться в негативных, опасных обстоятельствах, оставаться проводником, носителем сложившегося негатива, то он оказывается носителем программы, которая не обеспечивает принятие эффективного решения. Если субъект направляет свои усилия на противостояние негативным процессам, формирующимся в обществе, то его программа способствует повышению собственных способностей, противостоянию деструктивных процессов.
Обобщая доклад Ахиезера, Давыдов акцентирует внимание на мере "самоизменения личности", на поиск меры "критики как научной проблемы". Значение этой проблемы исключительно велико. Накопление специфического количества (способностей к саморазвитию у каждой личности), соответствующего данному качеству (рефлексии), ведет к их единству, к связующему целому, т.е. к формированию меры. Исследование общества через динамику меры требует, прежде всего, изучения тех ее форм, которые представляют особую важность. Представляется целесообразным рассмотрение под этим углом зрения основных типов культуры соответствующего общества, группы (Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта).
Анализ меры каждого нравственного идеала нацелен на рассмотрение его через дуальную оппозицию "культура, нацеленная на статику − культура, нацеленная на динамику", что углубляет наши представления до уровня логики динамики имманентных массовых форм российской культуры, рассматриваемых как основания массового формирования решений.
Давыдов пишет: " Но как тогда быть с фундаментальными ценностями? Ведь они потребуют переосмысления, а это вызовет волну обвинений в кощунстве, святотатстве и т. п." Попробуем разобраться. Начнем с того, что ценности всегда входили в понятие культуры. Но культура не есть нечто застывшее, статичное, а всегда находится в динамике. Если, конечно рассматривать культуру как интерпретацию человеком ее результатов. Исследования И.Микайловой показали, что даже архетип изменяется. (Михайлова И.Г. Философско-методологический анализ искусства фантастического реализма. СПб., 2005). Но все такого рода изменения – результат развития личных способностей, диалога людей друг с другом. Другое дело, что существует (и всегда существовала) категория людей, тяготеющая к пониманию неизменности культуры, что засвидетельствовала в первую очередь художественная литература. Проблема, однако, как я думаю, состоит в наличии разных типов культуры, в существующих между ними переходах. Из доклада Ахиезера напрашивается вывод: общество, как и литературу, не следует сводить ни к истории возникновения социокультурных расколов, ни к истории их преодоления. фокус интересов общества должен находиться между этими процессами. Нужно не только понять механизм устойчивости, выживаемости в пространстве между полюсами дуальной оппозиции, но и осмыслить, реконструировать такие отношения в понятиях взаимопроникновения и взаимоотталкивания, выявить механизм динамики этих отношений, найти способы ухода от опасности раскола, от взаиморазрушения полюсов. Это возможно в процессе снижения взаимной агрессивности, в процессе повышения культуры диалога, диалогизации.


Edited by admin - 02 Mar 2007 at 9:50am
IP IP Logged
Vorobjeva
Newbie
Newbie
Avatar

Joined: 26 Feb 2007
Location: Russian Federation
Online Status: Offline
Posts: 1
Quote Vorobjeva Replybullet Posted: 12 Mar 2007 at 1:49am

Воробьева А. Н.

 

 «Критика» как врожденное утопическое качество личности

(Комментарий к докладу А.С.Ахиезера «Личность – субъект саморазвития»)

 

            Издревле человека влекла и мучала мечта о лучшем устройстве жизни. Всегда он был не удовлетворен сегодняшним качеством жизни, собственным сиюминутным  положением в окружающем мире и стихийно-интуитивно стремился к познанию и этого мира, и положения самого себя в нем. Это был величайший стимул-двигатель прогресса, необходимость  которого со временем становилась все очевиднее. Мечта естественно- диалектично оборачивалась критикой существующего на данный момент состояния мира, государства, общества и побуждала к реализации разного рода проектов по улучшению  жизни. Так формировалось бесценное качество личности – способность к критическому осмыслению всего происходящего.   

Но это качество сразу наткнулось на экзистенциальное «многолюдие» личности, ее общественное расположение в социуме: возник вечный, до сих пор не разрешенный (и скорей всего неразрешимый) и потому особенно болезненный вопрос: возможно ли построить общество, в ментальность которого входила бы установка на сохранение собственного «я» каждого человека и поощрение индивидуальных различий при том, чтобы и общество могло соблюдать свои интересы, поддерживая стабильность, корректность и неспешное, продуманное, плодотворное движение вперед? Одним словом, возможна ли гармоническая благожелательность в отношениях человека, общества, государства? Примерно так, как это описано в одном из ключевых эпизодов романа «Гаргантюа и Пантагрюэль» Ф.Рабле – о Телемской обители. Рабле обнажает этот разрыв путем возможного его преодоления в сторону свободы. Особенно показателен в этом плане утопический сюжет великой обители Телем. Создать ее поручается монаху Жану, потому что он заслужил это право в сражениях с врагами гуманистов. Девиз Телема – «Делай что хочешь», - казалось бы, дает идеальную установку для саморазвития личности, потому что безграничная свобода всех обитателей этой обители не влечет за собой угнетения других: в Телеме должны были жить только люди высокой морали, все они – красивые и свободные люди, исповедующие гуманизм. Но в том-то и заключалась утопичность маленького Телемского мирка, что он был создан в лабораторных условиях, на правах показательного эксперимента, искусственно изолированного от большого мира, и уже по этому признаку не может вести к идеальному обществу. К тому же рядом находилось поселение ювелиров и других ремесленников, которые должны были помогать телемцам существовать безбедно и радостно. Рабле воплотил в Телеме свойственный всем утопистам взгляд на природу человека как изначально совершенную. 

            А.С.Ахиезер выдвигает очень важную проблему, решение которой, возможно, приблизило бы нас к ответу на данный вопрос: личность, способная изменять себя в процессе саморазвития так, что сможет влиять на общество и нести «ответственность за себя, за другого, за все человечество». Пример с Гамлетом (знаменитый вопрос «Быть или не быть», заданный героем самому себе) ведет автора доклада к положению: «Реализация этой личной проблемы переворачивает жизнь всего окружения, государства, убивает его самого». Уточним здесь, что культура Возрождения, вершинным образом которой и является Гамлет, содержит идею безграничного совершенства личности и ее права на безграничную свободу, то есть именно идею саморазвития личности. Но эта прекрасная идея, как о том говорит и наш пример с Рабле (тоже из Возрождения), сразу оказывается в антиномической ситуации: общество состоит из индивидуальностей, то есть из разных личностей, которые могут иметь противоположные интересы и цели. Гамлет приходит к осознанию мучительной истины: «распалась связь времен». Он пытается восстановить эту связь ценой собственной жизни, то есть путем саморазвития идет к очень трудному подвигу. На это способна личность огромного масштаба. Судя по всему, А.С.Ахиезер ведет речь о личности как понятии, личности чистой, потенциальной, классического образца, в определенном смысле идеальной, принципиальное качество которой – действительно способность к саморазвитию. Мы изначально полагаем, что точка отсчета в жизни такой личности указывает позитивное направление в ее развитии?  Отсюда вопрос:  не является ли надежда (или расчет) на саморазвитие личности обыкновенной утопией? И потом: какова цель саморазвития личности? Только ли она благородна, высоконравственна и т.п.? Можно ведь «саморазвиваться» и в антиобщественном направлении. Как писал Е.Шацкий, утописты «не смогли понять…истинную природу человека, существа испорченного и слабого. Утописты не поверили в первородный грех, возложив ответственность за все окружающее их зло на условия, в которых люди воспитываются и живут. Но пусть даже мы изменим эти условия – что с того, если человек навсегда останется тем, чем был со времен грехопадения, то есть существом греховным» [1. С.149]

            А.С.Ахиезер пишет: «Человек существует десятки тысяч лет, и на его пути постоянно возникают не только внешние опасности, но и внутренние. Они заключаются в том, что человек, живя в изменяющемся мире, пытается разрешить новые, все более сложные проблемы, ответить на жизненно важные для него вопросы, опираясь на свой вчерашний, позавчерашний жизненный опыт, на плохо понятых давно ушедших пророков, древних авторитетов, тотемов прошлого. Древним не снились ответы на вопросы, возникающие через десятки, сотни лет после них. Культурным источников того, что сегодня представляется иллюзией, является архаичная мифология». Очень, на наш взгляд, правильная установка в обсуждении проблемы личности и общества. Гамлет как раз – в ряду тех «давно ушедших пророков», о которых надо помнить, чтобы не распалась связь времен и не прервалось саморазвитие личности. Уместно вспомнить и о том еще более древнем времени, когда понятие личности только-только формировалось и отразилось в древнегреческой мифологии. «Уже сам факт того, что античные боги из просто грозных верховных существ с неясными очертаниями постепенно превратились в носителей сугубо индивидуальных качеств, индивидуальных характеров, индивидуальных судеб, свидетельствует о том, что уже на мифологическом этапе своего развития древние греки осознавали индивидуальность, неповторимость отдельного «Я»…на вымышленный Олимп они проецировали свое собственное жизнеустройство. В относительно же поздних мифах появляются уже земные люди, которые осмеливаются противопоставить богам, а значит, и незыблемому миропорядку, свое собственное неповторимое «Я». Древние греки относились к таким людям с почтительным ужасом. Вызов богам…- поступок, достойный восхищения, но в то же время настолько дерзкий, что словно бы исключает совершившего его человека из людского общества» [2. С.166]. Но боги (государство) не могли допустить подобных поползновений со стороны земных людей (пусть и лучших, даже «родственников», ведь их отцами были боги) по отношению к себе и жестоко наказывали их. Примеры: Сизиф (Сизифов труд), Тантал (Танталовы муки), Арахна (символ вечной скорби).

Одним словом, так или иначе общество и государство всегда стремились ограничить личность или полностью подчинить ее себе, а личность стремилась вырваться из-под любой опеки и жаждала верить в свою самодостаточность и право на свободу, и в том заключалась изначальная ее утопичность. Не случайно же история человеческого мира изобилует перепадами в решении проблемы личности и общества то в пользу личности, то против нее. После Возрождения, например, обнаружилось, что идея свободы личности тоже несет в себе ограниченность, потому что человеческая природа несовершенна и безграничная свобода одного оборачивается безграничной несвободой для другого. В мире появится новая система ценностей, которая отразится в искусстве классицизма, ставшего эстетической и этической «материей»  и прелюдией умного века Просвещения. Идея вечности, абсолютности, незыблемости идеала прекрасного в эстетике великолепно сочетается с идеей абсолютного приоритета общего по отношению к частному в этических и социальных нормах общественного устройства. На этой основе строится четкая иерархия: превыше всего – Государство, в самом низу – человек, в общем мелкий и жалкий подданный, значимый лишь как частица великой общности (целого). Человека не могло устроить такое положение, и эпоха Просвещения формулирует идею разумного компромисса между личностью и обществом: общество позволяет личности соблюдать ее самые неотъемлемые права и ограничивает те, которые противоречат правам других. 

            А.С.Ахиезер далее пишет: «Культура, как форма деятельности субъекта, никогда не пребывает в статичном состоянии. Она развивается…как единство двух противоречивых способностей человека». Здесь сформулирована также очень важная проблема личности: с одной стороны, человек культуры следует исторической инерции (традициям), заложенной в культуре; с другой – стремится к критическому осмыслению ранее сложившейся культуры. Если понимать критическое мышление как оценочное, не принимающее догм, развивающееся путем аналитического наложения новой информации на полученную ранее и личный жизненный опыт, то оно может служить отправной точкой для развития творческого мышления, что, конечно, придаст необходимую диалектичность и стойкость личности в процессе ее саморазвития. Поэтому прав А.С.Ахиезер, указывающий на культурное творчество как «противоречивое единство стремления как следовать накопленному опыту, так и критически его преодолевать». Правомерны и такие характеристики личности, как направленность критики на самого себя, что способствует повышению эффективности «деятельности субъекта, развитию его способности «воспроизводить себя в изменяющихся, возможно, ухудшающихся условиях, противостоять опасностям, возможности дезорганизации, разрушения, гибели субъекта». В дополнение к этой мысли укажем на такие позитивные качества критического мышления, как сосредоточенность личности на вопросе о том, во что верить и что делать; стремление понять и осознать свое собственное «Я», что ведет к объективности, логичности, попытке понять другие точки зрения.

            Анализируя проблему критики и самокритики как достояния личности, А.С.Ахиезер выдвигает сложнейший вопрос о мере соотношения (пропорциях) между «адаптацией к инерции истории» (склонностью к консервации устоявшихся ценностей) и наращиванием критики исторического опыта. Поскольку А.П.Давыдов в своем комментарии к докладу А.С.Ахиезера подробно и основательно развил именно эту тему,  мы отметим лишь один «полюс» проблемы, а именно – «превращение критики в погром». В докладе утверждается, что человек-субъект свободы «обладает способностью формировать меру между полюсами дуальной оппозиции…». Но есть сомнение, проистекающее из самой реальной истории нашей страны и того, как она отразилась в русской литературе. Сумел ли русский человек противостоять погрому? По этому поводу существует огромная литература, из которой в разных вариантах следует довольно однозначный ответ: нет, не сумел, русский человек не знает меры критики. Доказательство тому – русская революция 1917 года, главный итог которой – уничтожение личности, что было даже страшней, чем потеря самой России. Если обратиться к основным текстам русской литературы Х1Х века, можно без особого труда, даже на поверхности сюжетов увидеть критический настрой, которым пропитаны персонажи по отношению к общественному устройству России. При этом ведущий герой, – как правило, одинокий, разочарованный, не желающий участвовать в общественной жизни (и даже работать, как все «лишние» от Чацкого до Обломова, что позволяла им материальная обеспеченность) человек уходит в бега или начинает учить нигилизму (как Базаров). Дело дошло до прямого призыва «К топору зовите Русь!» (Н.Г.Чернышевский). И когда в самом начале ХХ века прогремел призыв Горького «Пусть сильнее грянет буря!», он лег на хорошо подготовленную почву и довел дело «погромной» критики до логического конца, а именно – до революции, которая в сущности и является крайней, экстремистской формой такой критики.

            А.С.Ахиезер пишет: «В советское время власти чрезвычайно сильно опасались критики даже в самой незначительной степени, они пытались всячески стимулировать именно такой тип литературы, которая должна была убедить читателей в том, что сложившийся порядок единственно возможный и движется по определенной колее…Стремление власти и значительной части общества поддерживать, реализовывать этот курс привел к застою в осознании ценности развития и прогресса, что усиливало архаичную культурную составляющую, ведущую к краху общество с господствующими ценностями статики, неизменности». Приведенные характеристики общества напрямую связаны с антиутопическим направлением в литературе: все ведущие антиутопии рисуют именно такое общество, в котором подавлены зачатки критики, а личность напрочь отчуждена от участия в решении каких бы то ни было вопросов социума, отчуждена даже от самой себя, а построенный по утопическому проекту «дивный новый мир» должен восприниматься как конечный результат Мечты о достигнутом всеобщем счастье, которое не нуждается в дальнейшем движении по определению. В реальном советском обществе, почти как в эпоху классицизма, соотношение личности и общества решается в пользу общего, целого, но в цинично-непререкаемом варианте, облеченном, впрочем, в форму восторженно-гимнических деклараций. Всем бывшим советским школьникам памятно знаменитое «уравнение» В.Маяковского «Единица – вздор! Единица – ноль!» или более зловещая формула Э.Багрицкого «Но если век скажет «убей!» - убей!». Создалась устрашающая, на грани фантастики, ситуация превращения личности в винтик (Я.Смеляков) огромного бездушного механизма, который не заметит «потери бойца» (М.Светлов).

Поэтому вопрос, проистекающий из самой постановки проблемы, отраженной в названии доклада А.С.Ахиезера, а также из обстоятельного комментария А.П.Давыдова, трансформируется в идею необходимости возвращения изначальной, древней, главной ценности человеческого мира: нужно, чтобы в обществе наличествовала личность, которая бы могла быть субъектом саморазвития. Что для этого нужно делать? – этот давний русский вопрос тоже должен быть возвращен в самый ближний круг подобных обсуждений и подвергнут анализу на литературном материале, как это делает А.П.Давыдов. Выскажу лишь несколько уточняющих замечаний. В главном герое романа Т.Толстой «Кысь» я вижу прежде всего разрушенную личность как самое страшное «последствие» Взрыва (другие последствия – физические уродства - неприятны, но все-таки не так опасны). Бенедикт смутно представляет себе назначение Книги («старопечатной»), хотя чувствует перед ней священный трепет и неизъяснимую тягу. Вот все, что сохранилось в его культурном багаже, а во всем городке и того меньше: даже Пушкин здесь пишется с маленькой буквы. Бенедикт слепо тычется в неожиданно представшую перед ним книжную роскошь, не зная даже, как правильно расставить книги, и наивно ища единственную, в которой было бы «все сказано». Никита Иванович, один из последних «прежних», на вопрос Бенедикта, где эта книга, отвечает: «Азбуку учи!» Это и есть ответ Т.Толстой на русский вопрос «Что делать?»: ведь не зная азбуки, нельзя прочесть Книгу. Тема азбуки составляет смысловое ядро метафорического сюжета, встроенного в простую и внятную «азбучную» композицию, как в таблицу умножения: букв (или цифр) совсем немного, а их сочетания столь бесконечны, как сам мир. И, думается, в этом призыве скрыт пафос самокритики, с которой должно начаться возрождение Личности.

 

Примечания

1.      Шацкий Е. Утопия и традиция. – М.: Прогресс, 1990. – 476 с.

2.      Рабинович В.С. Западная литература. История духовных исканий. – М.: Интерпракс, 1994. – 376 с. 



Edited by admin - 12 Mar 2007 at 12:22pm
IP IP Logged
Irina_Mikajlova
Newbie
Newbie
Avatar

Joined: 17 Mar 2007
Location: Russian Federation
Online Status: Offline
Posts: 1
Quote Irina_Mikajlova Replybullet Posted: 30 Mar 2007 at 11:33pm

Ирина Г.Микайлова

МЕРА СИНТЕЗА КАК ПРОИЗВОДНОЕ КРЕАТИВНОГО ХУДОЖНИКА

В МЕЖПОЛЮСНОМ ПРОСТРАНСТВЕ ДУАЛЬНЫХ ОППОЗИЦИЙ

(комментарий к докладу А.С.Ахиезера)

 

 Поставленная в докладе А.С.Ахиезера «Личность – субъект саморазвития» проблема интерпретации смысла личности посредством формирования ее способности к самокритике, самоизменению и, в конечном счете, самоопределению, в современный период усложнения динамических культурных процессов с их изменяющейся спецификой с каждой минутой приобретает все большую значимость и актуальность.

Отмечая, что подобный подход к проблеме имеет своей целью осмысление специфики личности сегодня и путей ее мышления, А.П.Давыдов в своем комментарии к докладу А.С.Ахиезера обращает наше внимание на подлинную глубину логики докладчика, поскольку эта логика затрагивает проблему не только личности как субъекта культуры, но, прежде всего, креативного художника как субъекта идеи культуры в межполюсном пространстве дуальных оппозиций.

Субъект, по мысли А.С.Ахиезера, создает новые логики, погружаясь в мировую художественную культуру и не ограничиваясь, единственно, тем, что представляет для него наибольшую ценность. Креативный художник, подчеркивает А.С.Ахиезер, соотносится только с интерпретируемой им самим художественной культурой, поскольку освоение культуры, в том числе, художественной, невозможно без интерпретации. В самом деле, без накопленного креативным художником культурного опыта, предполагающего организованное содержание его креативного сознания, мысли (в качестве умозрительной выразительной модели) и производных его творческой (в том числе, литературной) деятельности (литературных и художественных произведений) культура как непреходящее формирование всеобщего, с присущими ему глобальными этическим и эстетическим идеалами, не может существовать.

Именно поэтому всякая инновация креативного художника неизбежно реализуется в художественной культуре как ее новый элемент, служащий новой интерпретацией ранее сложившейся культуры. Сущность интерпретации представлений креативного художника о чувственно воспринимаемом мире – не просто отражение этого мира в его сознании,  но и его реакция на мир, на протекающие в нем культурные процессы (с присущей им борьбой этических и эстетических идеалов и сменой обусловленных ими культурных ценностей) и их неизбежное усложнение, реакция, требующая от субъекта культурного процесса переосмысления существующих смыслов, критики доминирующих в обществе этических и эстетических идеалов и формирования новых, синтетических, оппозиционных идеалов и утверждения основанных на них новых культурных ценностей.

Художественная культура существует в динамике, в процессе непрерывной активности креативного субъекта. Однако ни динамика мышления, ни реализующая его образы деятельность по созданию произведений (в том числе, литературных) не возможны без диалога. А.С.Ахиезер подчеркивает, что подобный диалог должен осуществляться между полюсами мышления креативной личности, рассматриваемыми в качестве персонифицированных полюсов художественной культуры. Ведь именно в процессе диалога, служащего стимулом взаимопроникновения полюсов, формируются полюса мышления креативного художника. Такой диалог, по мысли А.С.Ахиезера, логически и исторически лежащий у истоков творческой (в том числе, литературной) деятельности креативного субъекта, бесконечно стремится к идеалу его самоценности, рассматриваемому в качестве глобального идеала саморазвития креативного человечества.

Постижение глубинных смыслов диалога возможно, таким образом, посредством выявления импульсов, не только побуждающих креативного художника к самокритике (должен и могу ли я следовать насаждаемым обществом идеалам?) и, тем самым, к самоизменению (я должен и могу формировать новые, оппозиционные идеалы), изменению общества, его идеалов (я должен бороться за утверждение вновь сформированных мной идеалов) и основ человеческих отношений (я должен убедить членов сообщества следовать новым, оппозиционным этическому и эстетическому идеалам), но и формирующих в креативном художнике способность к самовоспроизводству и воспроизводству культурного опыта. И если, по А.С.Ахиезеру, креативный человек является источником бесконечных изменений, то, соответственно, чувственно воспринимаемый им мир, человеческая реальность с присущими ей духовными и утилитарными идеалами становятся производными интерпретации креативным художником диалога с данной человеческой реальностью. Таким образом, вся художественная культура раскрывается перед креативным человеком как неограниченная возможность достижения требуемого результата посредством формирования производных творческой (в том числе, литературной) деятельности. При этом, диалог не становится для  креативного художника внешне заданным фактором (событием), но служит в качестве его неизбежного внутреннего определения.

Креативный художник критикует и разрушает доминирующие в обществе этический и эстетический идеалы и обусловленные ими культурные ценности и формирует новые, оппозиционные, синтетические идеалы, создавая на их основе новые художественные направления, стили и художественные (в том числе, литературные) произведения, служащие производным новых форм диалогического общения. И, как следствие, произведением креативного художника неизбежно становится человеческое общество с присущими ему идеалами, все инновации, государство, все институты власти, вся культура в целом и художественная культура в частности, включая каждый новый формируемый синтетический идеал. Сжатая в мышлении креативного художника, подобно пружине, не фиксируемой ни пространством, ни временем, художественная культура разворачивается, как в калейдоскопе, чтобы претерпеть трансформацию в художественный образ, реализуемый в художественном (в том числе, литературном) произведении.

Именно поэтому художественная культура (и литература, в том числе) ориентирована на поиск гармоничного самоопределения, рассматриваемого как производное саморазвития. Тем самым, производным непрерывного самоизменения в творчестве креативного художника неизбежно становится достижение интеллектуально-эмоционального баланса, потенциальная опасность нарушения которого способствует возникновению стремления к новому синтезу, к созданию новых художественных (в том числе, литературных) произведений. Именно таким образом креативный художник реализует свою способность к межкультурному диалогу, к поиску и формированию себя как субъекта культурного процесса, устранению угрозы саморазрушения и достижению эмоционально-интеллектуальной гармонии. Только таким путем креативный художник может и должен формировать свои способности к самовоспроизводству и воспроизводству культуры и человеческих отношений.

Именно поэтому сущность логики художественного творчества в целом и литературного в частности следует видеть в преодолении нетождественности креативного человека, художника, субъекта культурного процесса самому себе. Именно в этой дисгармонии креативного художника с самим собой и заключается специфика художественной деятельности в целом и литературной в частности. Осознание подобной дисгармонии поможет, наконец, подобрать ключ к тайне логики художественной культуры.

В своем комментарии к докладу А.С.Ахиезера «Поиск новой меры самокритики как проблема формирования современной личности» А.П.Давыдов тонко подмечает, что «новые способы мышления появляются сначала в художественной литературе через инновационного героя как вымысел и лишь затем, осваиваясь обществом, становятся сначала социальной, а затем и культурной нормой.» Подобный вывод А.П.Давыдова подтверждается результатами проведенного нами анализа производных эддического и скальдического творчества, которые наглядно продемонстрировали, что в динамическом процессе развития скандинавской культуры межполюсное пространство дуальных оппозиций принадлежало именно скальдам-маргиналам в качестве инновационного героя, а противоположные полюса отводились разрушающимся идеалам догосударственной (родоплеменной) организации жизни и вновь формирующимся, оппозиционным идеалам государственной организации. Более того, именно представители этой малочисленной страты воинов-поэтов первыми провозгласили принципы нового уклада с его возможностью развития способностей к воспроизводству культуры и самоопределению бондов-земледельцев в качестве среднего класса. Тем самым, скальды, служившие христианским конунгам-объединителям, активно участвовали в насаждении новых синтетических этических и эстетических идеалов христианства в среде бондов-земледельцев. Таким образом, подтверждается мысль А.П.Давыдова о том, что «новые способы мышления, впервые появляясь в писательской среде» (скальдов), «становятся культурной нормой в том случае, если подхватываются, осваиваются средним классом» (бондами-земледельцами).

Действительно, как подчеркивает в своем комментарии А.П.Давыдов, «альтернативный герой, и следовательно, субъект инновационного поиска не должен гибнуть. Он должен жить, чтобы, преодолев кризис в себе, поднять уровень своей свободы и уровень свободы сообщества… Любой социальный кризис в человеческом менталитете должен интерпретироваться как относительный… как переход к новым ценностям» и диктующим их идеалам. Подобный вывод успешно подтверждается в ходе анализа роли и места скальдов-маргиналов в скандинавской культуре переходного периода IХ-ХIвв. В самом деле, использованный нами в исследовании производных эддического и скальдического творчества подход к дуальным оппозициям германо-скандинавской культуры как к исторически заданной культуре логической структуре с ее динамично меняющимся содержанием (в качестве производного творческой активности креативного художника) позволил нам проследить, каким образом посредством взаимопереходов в системе дуальных оппозиций реализуется поиск креативным художником меры возможности осмысления полюсов на основе накопленных художественной культурой смыслов через их интерпретацию и синтез.

Именно поэтому методологической основой формирования самоопределения в культуре в целом и художественной в частности служат дуальные оппозиции. Актуальность нового подхода А.С.Ахиезера к самоопределению как форме саморазвития в качестве производного творческой активности креативного художника в борьбе с разрушающимися идеалами общества, с одной стороны, и конструктивной или деконструктивной схемы его творческого пути, с другой, заключается в рассмотрении креативного художника, обладающего способностью к самонаблюдению извне и осознающего свою способность к созданию художественных произведений в качестве меры способности креативного художника как субъекта культурного процесса к воспроизводству культуры.

Результаты анализа производных творчества скандинавских скальдов позволили нам убедиться в актуальности предложенных А.С.Ахиезером подходов к проблеме самоопределения. Так, в ходе нашего исследования было выявлено, что альтернативный подход к самоопределению, при котором, по А.С.Ахиезеру, человек является субъектом самоопределения и, собственно, субъектом идеи культуры, был реализован скандинавскими скальдами, переосмыслившими себя в новой вере сыновьями Христа-Воина, что не только служило производным свободного выбора воинственных и смелых людей, пра-идеалам которых были чужды смирение и рабская покорность, но и способствовало развитию межконфессионального и межкультурного диалога. Безальтернативный подход, при котором, по А.С.Ахиезеру, человек становится объектом самоопределения, переставая быть субъектом идеи культуры, продемонстрировали германцы, в конечном итоге, подчинившиеся насаждавшейся Преподобным Бонифацием участи «рабов божьих» в качестве производного показавшейся им безальтернативной (языческой) культуры и ее идеалов. Пример германцев показал нам, что путь такого самоопределения был предрешен внешне заданными условиями в виде ожесточенной борьбы двух идеалов (язычества и христианства) и сокрушительным поражением одного из них (языческих идеалов пра-предков), обусловившим подчинение новым (христианским) идеалам и формируемым на их основе поведенческим стереотипам.

Более того, наше исследование подтвердило и мысль А.С.Ахиезера о двух путях самоопределения: креативном, ориентированном на отказ от насаждаемых обществом идеалов и формирование новых, синтетических этических и эстетических идеалов и межкультурный диалог, и деконструктивном, направленном на разрушение культуры, креативного человека как субъекта ее идеи и его идеалов. Так, исследование показало, что креативный путь самоопределения избрали скандинавские скальды-маргиналы, боровшиеся за утверждение новых синтетических этических и эстетических идеалов христианской культуры, а деконструктивный – продемонстрировали германцы, отрекшиеся от идеалов пра-предков и принявшие навязанные им новые идеалы христианской культуры с последующей трансформацией позитивных сакральных смыслов в негативные (полюса сил Света были трансформированы в полюса сил Тьмы).

  Подход А.С.Ахиезера к проблеме самоопределения помог нам также вскрыть его дуальную природу. Результаты анализа производных эддического и скальдического творчества позволили нам сделать вывод о том, что, если специфику первого пласта самоопределения составляет эмоциональная природа самосознания, обусловленная эмоциональной логикой мысли и базирующимися на ней поведенческими стереотипами, то специфика второго характеризуется интеллектуальной природой самосознания, исторически восходящей к доосевому рассудку. И поскольку человек неизбежно выступает как субъект двух форм самоопределения: эмоциональной и интеллектуальной, – мы предлагаем рассматривать самоопределение в качестве реализации возможности их синтеза, ориентированного на устранение конфликта между полюсами, что в очередной раз подтверждает нашу гипотезу о дуальной природе культуры (в качестве системы дуальных оппозиций) как сферы формирования самоопределения.

Именно таким образом, представляется нам, и может решаться поднятый А.П.Давыдовым наболевший вопрос о путях и формах организации диалога с целью его перехода в новый синтез и соответствующей стимуляции процесса качественных сдвигов в культуре носителей идеалов противоположных полюсов.

Возможность реализации нового подхода к креативному художнику как субъекту идеи культуры была обеспечена динамизмом предложенного А.С.Ахиезером подхода к проблеме нового синтеза с новым результатом при решении проблемы интерпретации смысла личности. В этой связи, именно синтез идеалов приобретает особою значимость и в качестве культурного, и в качестве социального процесса. Непрекращающееся ни на мгновение обогащение результатов этого синтеза служит наглядной демонстрацией постоянно нарастающего сдвига культурных ценностей, что, в свою очередь, способствует трансформации культурной основы любой творческой деятельности (в том числе, литературной), направленной на служение этическим и эстетическим идеалам и ориентированной на синтез в качестве культурного основания.

И, что наиболее важно, реализация подобного подхода позволяет наметить вехи ответов на вопросы, поставленные в комментарии А.П.Давыдова, об определении новых ценностей; о сущности диалога между старыми и новыми ценностями; и, наконец,  о путях осмысления процесса реконструкции новых ценностей.

Действительно, предложенный А.С.Ахиезером подход наглядно продемонстрировал, что культурная трансформация, вызванная ожесточенной борьбой разрушающихся и вновь формирующихся идеалов, обусловливает постоянные качественные сдвиги в субъекте (в том числе, сдвиг культурных смыслов), способствуя его саморазвитию и свидетельствуя о том, что развитие общества служит не чем иным, как производным саморазвития креативного человека, вследствие динамической смены этических и эстетических идеалов культуры, в свою очередь, служащих производным креативных способностей субъекта культурного процесса. При таком подходе саморазвитие становится производным освоения идеалов культуры, базирующихся на пра-идеалах, с одной стороны, и трансформации идеалов в содержании сознания и деятельности  креативного субъекта, с другой.

Ответить на предпоследний вопрос А.П.Давыдова о критериях меры следования исторической инерции и критики исторического опыта нам поможет намеченный А.С.Ахиезером подход к мере синтеза в качестве производного креативного человека в межполюсном пространстве дуальных оппозиций. Осуществленный нами анализ производных языческого и христианского творчества германо-скандинавов IХ-ХIв. подтвердил нашу гипотезу о том, что сдвиг культурных ценностей переходного периода социокультурной эволюции служил производным креативного художника в межполюсном пространстве дуальной оппозиции, один полюс которой предполагал интерпретацию образов в произведениях языческой культуры с присущими ей идеалами пра-предков, а другой, – новую интерпретацию и новый синтез образов в произведениях христианской культуры с присущими ей новыми, синтетическими идеалами. Использование метода дуальных оппозиций позволило нам, при этом, не только вскрыть механизм динамики смены ценностей в художественной культуре в целом и германо-скандинавской в частности, обусловленной сменой идеалов, но и проиллюстрировать роль креативного художника (скальда-маргинала) как субъекта идеи культуры в этом динамическом процессе.

Делая в комментарии логический вывод о социокультурном развитии как о переходе от господства одних ценностей к другим посредством третьих и о путях выхода личности и общества за свои исторические рамки, А.П.Давыдов задается еще одним очень важным вопросом о природе преодоления личностью и обществом своих исторических рамок и о возможности идентификации путей и форм подобного преодоления.

В поисках ответа мы обратились к анализу кардинального блока дуальных оппозиций переходного периода развития скандинавской культуры. В качестве важнейшей в этом блоке мы рассмотрели дуальную оппозицию с разрушающимися идеалами догосударственной (клановой) организации жизни и вновь формирующимися идеалами государственной организации на противоположных полюсах, пространство между которыми принадлежало креативному художнику. Как показало исследование, принципиальное различие двух форм организации было обусловлено различиями присущих им культур: догосударственной, отличающейся отсутствием у членов сообщества предпосылок к формированию способности оперировать абстракциями, не соотносимыми с культурным опытом, накопленным в соответствии с поведенческими пра-стереотипами замкнутых локальных миров, и государственной. Как мы убедились, потребность в формировании новой формы государственной культуры была обусловлена не только и не столько потребностью в развитии способности членов сообщества оперировать абстракциями (которыми уже умел оперировать креативный художник-новатор), сколько требованиями сдвига ценностей догосударственной культуры. В самом деле, вновь формируемые ценности государственной культуры не обладали способностью органично инкорпорироваться в ценности архаичных локальных миров, не угрожая социокультурным расколом, вследствие ожесточенной борьбы отживших идеалов догосударственной культуры с формирующимися и утверждающимися оппозиционными синтетическими идеалами новой, государственной культуры.

Следует, при этом, обратить особое внимание на тот факт, что абстракция общего для всех, нового Бога-Воина Христа способствовала не только разрушению языческих идеалов пра-предков, но и, прежде всего, качественному сдвигу культурных ценностей, идеологически укрепляющих вновь сформированный социум. И действительно, новое, христианизованное государство нуждалось в заимствованиях опыта, накопленного догосударственной культурой с присущими ей этическими и эстетическими идеалами. Производным подобных заимствований и стал сдвиг ценностей догосударственной культуры с их смысловой трансформацией. Именно посредством сдвига ценностей догосударственной, языческой культуры скандинавские государственный новообразования сумели преодолеть грозивший им социокультурный раскол между архаичной доосевой культурой и вновь формирующейся государственной, христианской культурой.

Таким образом, формирующиеся синтетические идеалы и обусловленные ими культурные ценности, служившие производным интерпретации и нового синтеза, позволили скандинавам преодолеть раскол духовной жизни членов сообщества на языческий и христианский полюса. Вследствие удачно достигнутой меры синтеза между двумя полюсами дуальной оппозиции языческой и христианской культур, Скандинавии удалось избежать сосуществования языческого и христианского уровней культурного развития, от которого не сумела своевременно избавиться Киевская Русь.

В этой связи, намеченный А.С.Ахиезером подход к решению проблемы интерпретации смысла личности креативного художника посредством развития его способности к самокритике, самоизменению и самоопределению столь же актуален, как и вопросы о сущности креативной личности и специфике ее мышления, требующие глубокого осмысления и не менее напряженной дискуссии.

IP IP Logged
Post Reply Post New Topic
Printable version Printable version

Forum Jump
You cannot post new topics in this forum
You cannot reply to topics in this forum
You cannot delete your posts in this forum
You cannot edit your posts in this forum
You cannot create polls in this forum
You cannot vote in polls in this forum



This page was generated in 0.320 seconds.